![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
jlm_taurus...в партии произошел групповой несчастный случай. Погибло одновременно шесть человек на скважине при торпедировании стальной колонны. Я знал об этом случае. Тогда приказ по Министерству геологии СССР довели до всех каротажных и перфораторных отрядов страны под роспись. А дело было по неразумению самих исполнителей работ. Почему-то группа рабочих вместе со взрывником решила из заводских шашек тротила (в виде кусков мыла желтого) изготовить желаемые для них формы, чтобы заполнить корпус торпеды.
https://www.irbe.pro
Я присутствовал на одной из скважин, в балке, в мороз. Когда никто не хочет выходить из вагончика на мороз и ветер. Нужно было торпедировать. Первые мои месяцы работы. Таборинская партия. Шашки в корпус торпеды не затолкаешь. Тогда смелые ребята молотком разбивали на части тротил и куски бросали в корпус торпеды. Остались все живы, никто не пострадал. Больше такого я не позволял. Так вот. Эти работники стали на железной печке расплавлять тротил. Он сдетонировал. В один миг погибла группа людей. Это и есть техника безопасности на производстве, курс которой всегда в учебный период в институтах кажется скучным и неинтересным.
...В начальный период жизни в пос.Чантырья, мы застали еще такой порядок в магазине. Тебе продадут валенки только в том случае, если ты сдашь в продуктовый магазин один или два кг сливочного масла. Где я возьму масло? Только в магазине продуктовом. Те, кто издавали такое распоряжение, ожидали поступления продуктов питания от производителей. Но число производителей мяса, молока, масла резко сокращалось повсюду. В экспедиции спецодежды недостаточно для буровой бригады. Поэтому нам, ИТР сказали, чтоб купили сами, а нам потом отдадут деньги. Мы шли в продмаг. Он стоял в пятидесяти метрах от дома, в котором располагался штаб нашей экспедиции. Покупали масло. Промтоварный и продуктовый магазины расположены рядом.
Мы отдавали масло снова в продмаг. Получали записку, что сдали столько-то масла. С этой запиской покупали валенки в промтоварном магазине. Магазины маленькие, так как поселок невелик. У нас валенки, экспедиция решила проблему со спецодеждой зимней. По отчету масла вдвое больше, чем в действительности. Вроде не большой обман государства, экспедиция невелика. Но по стране таких несуществующих объемов молока и масла было много. Кто кого обманывал? И продавцы в магазинах поселка понимали абсурдность такой купли-продажи с маслом. И мы тоже. Но все выполняли распоряжение, иначе не купить валенки.
15 января 1960г. заключаем двусторонний договор с Шаимской нефтеразведочной экспедицией в лице ее начальника Шалавина Михаила Владимировича. Такой договор заключается добровольно с работниками, направленными на работу в предприятия и организации Тюменского геологического управления, расположенные в районах Крайнего Севера и в отдаленных местностях, приравненных к районам Крайнего Севера. В договоре 20 позиций. Здесь указано все. Суточные за время нахождения в пути не более 20 руб/сут. День выезда и приезда считается за один день. Это было неудобным считать и на производстве, и в учреждениях. Проезд самолетом, на собаках и оленях оплачивается при наличии разрешения администрации. Я имею право везти с собою по железной дороге и водным путем 240 кг багажа, а члены семьи лишь 80. На автомобиле и на самолете соответственно 80 и 25 кг, тогда как члены семьи 40 и 15 кг соответственно.
Мне положены процентные надбавки. Они предусмотрены указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 августа 1945 г. В размере 10 % к основному окладу или тарифной ставки за каждые шесть месяцев непрерывной работы на Крайнем Севере и за каждые двенадцать месяцев работы в отдаленной местности, приравненной к районам Крайнего Севера. Общий размер надбавок не может превышать 100 % получаемого оклада. Мне по договору предоставляется отпуск продолжительностью 24 рабочих дня и дополнительный отпуск продолжительностью 24 дня за каждый рабочий год. Были и еще позиции, точно регламентирующие условия, в том числе как оплачивать дни, положенные для выезда с места работы, если отпуск беру один раз в три года и т.д. Прилагается и заключение медицинской комиссии о пригодности к работе на Крайнем Севере или районах, приравненных к Крайнему Северу, а экземпляр договора с упомянутым документом хранится в Тюменском геологическом управлении.
Итак, 15 января 1960г. я зачислен в Шаимскую экспедицию. Были времена, когда нам не давали зарплату. Счет не открыт. А банк в райцентре Леуши. Туда еще нужно добраться. Тогда нам сказали: берите под запись тушенку, чай, кофе, сгущенное молоко, борщи, компоты и прочие продукты. Немного денег давали на хлеб в магазине. Мы не умирали. Тем более что это не магазин, а склад и цена без наценки. Вероятно, это честный выход, так как иного не было. Он устраивал обе стороны и руководство экспедиции, и всех нас. То есть и рабочих и ИТР. Мы тоже понимали трудности бюрократии. Приказ по Тюменьгеологии уже действует, мы уже здесь работаем. А через банковские цепочки документы еще не прошли. Еще деньги должны поступить на счет экспедиции и т.д. И на это уйдет время. А машины с продтоварами в экспедиции шли по зимникам. Везли продукты и самолеты. Склады Чантырьи не были готовы к приему товаров для нашей экспедиции. А ведь к ней прикреплены были и сейсмопартии.
Медленно, очень медленно налаживали мы свою работу. А бурение не шло, так как «запороли» дизели. А дизели нужно добыть в Тюмени, в управлении, их по зимнику привезти откуда-то со станции Сосьва, а туда требуется доставить по железной дороге из Тюмени. В общем, это долго, сложно. Этим заняты другие люди. А мы готовим свою работу. Каротажный подъемник у нас на какой-то старой машине. Когда машинист газовал, то из двигателя вырывалось огромное облако дыма ядовитого: смесь солярки со смазочными маслами. Облако окутывало весь подъемник, потом поднималось вверх. У нас был свой генератор для газокаротажной станции.
Поэтому даже при отсутствии электроэнергии на буровой, мы имели свой источник электричества. А это, значит, могли в обед пить горячий чай со сгущенкой и даже по желанию подогреть тушенку в банках здесь же на электроплите. Такой культуры бурбригада не имела. Тогда котлопунктов еще не было. Каждый должен был брать с собою котомочку с едой на день. Термосы если и продавались китайские, то далеко, на большой земле, то есть на юге, в Тюмени, крупных поселках. Здесь не было. Поэтому к нам иногда забегали из буровой бригады некоторые товарищи, как бы по делу. Спросить чего. Например, кусочек изоленты, или узнать какой сегодня день. Конечно, мимоходом, если была возможность, пили чай, угощались.
Нужно было мне изучить газокаротаж, принципы, обеспечить необходимым, поднять уверенность в себе у работников отряда. А необходимого требуется много. Это и бензин для автомобилей, и солярка, и керосин, и разные радиодетали, и проявитель с закрепителем, и фотобумага. Нужно оформить склад для перфораторных зарядов, беспокоиться о радиоактивных источниках, которые храним здесь же на буровой в контейнерах, но без спецохраны, но в надежном месте под замком. А еще требуется оформить в соответствующем месте разрешение на производство работ с радиоактивными источниками, разрешение на производство прострелочно-взрывных работ в скважинах. А организации, дающие разрешение, находятся в окружном городе Ханты-Мансийске. А лететь туда нужно самолетом. А для полета нужно время и человек надежный, да к тому еще и грамотный, как минимум, инженер с дипломом. Или, по крайней мере, техник с дипломом.
А газокаротаж вроде и не сложная работа. Сиди себе в вагончике, фиксируй в журнал показания некоторых приборов. Тогда еще у нас самописцев не было. Но это только на первый взгляд работа простая и легкая. Во-первых, нужно все же знать кое-что и уметь. Вахтовая работа. В дождь, снег, непогоду, на праздники. И сидишь ты действительно внизу у пульта. Но вот если в твое дежурство сорвался тросик там, на самом кронблоке, то тебе и лезть по маршевой металлической лестнице самому, исправлять, ибо никого за тебя не пришлют. А пропустишь регистрацию, ничего хорошего тебе не будет. Ты обязан получить данные необходимые. А еще ты находишься на буровой и правила техники безопасности обязан знать, выполнять, регулярно сдавать экзамен комиссии. Как-то был свидетелем одного происшествия на буровой. Стоит двуногая БУ-75, то есть буровая установка. Рядом, от ротора оборудованы мостки, а слева и справа от них помосты для труб. Это целое сооружение из огромных по длине и диаметру бревен. Его строили плотники. И вот однажды опоры помоста не выдержали. Вся махина металлических труб, находящихся на помосте, рухнула на землю. Хорошо, что там в этот момент никого не было.
На север отправляли баржами оборудование заранее и с разными приключениями. Все на севере знали, что запасы водки и вина заканчивались в основном к ноябрю месяцу. Потом зима. Первые баржи по навигации везли не продукты питания, а водку, спирт, вино дорогое, хотя и не очень хорошее. Дешевых напитков вкусных было невыгодно завозить. Это все понимали. Конечно, на севере расход энергии выше, чем в средней или южной полосе страны. Но ведь это все живые люди. Так, по рассказам Шалавина Михаила Владимировича, как-то направили по р.Конде баржи с соляркой для дизелей и прочее. Караван по пути замерз в реке. Стала Конда ранее ожидаемого срока. Поэтому задержали разведку в Шаиме.
И в наше время оказалось, что три или большее количество барж остановились у районного поселка Нахрачи, теперь Октябрьский. Из-за несовершенства, безалаберности, безответственности сложилось такая обстановка, что факт остановки барж как-то просмотрели. Экспедиция не ведает, где караван. И только когда районные власти с удивлением обнаружили появление на маленьком местном базарчике странных продавцов валенок и иных предметов, когда они попытались выяснить, откуда товар, то поняли что с замерзших барж, которые стоят у них под носом. Те руководители каравана, которые им управляли, почему-то исчезли без следа. Нанятые шкиперами случайные люди остались без всего: без продуктов, без связи, без управления. Эти люди начали спокойно разбазаривать все, что можно с барж, так как они сами и охрана, и начальники, и подчиненные. А наличие материальных ценностей при полном отсутствии ответственности - рай для воров. На баржах стояли танки без пушек и без военного снаряжения.
Военную технику при Хрущеве Н.С. распределяли по далеким экспедициям. И вот мне поручено полететь в Нахрачи, отобрать с барж все, что нужно для геофизических работ в скважине в первую очередь, объемом груза на один спец рейс АН-2, и прилететь в экспедицию со всем этим. Я добрался туда. Забрался на баржу. Вытащил, что смог, на поверхность. Наверное, мне кто-то помогал. Все это нагрузили на танк. И так я проехал по Нахрачам на танке в маленький аэропорт. Теперь ждать спецрейс, когда дадут. В аэропорту сидел наш представитель. Что он должен был там делать, я не ведал. Только видел, что он в очень хороших отношениях с диспетчером, который регулирует самолетные маршруты.
Потом этот наш представитель экспедиции предложил мне «по дружбе» такой вариант: Поскольку мне нужно скорее доставить груз по месту назначения, то он может организовать особый спецрейс прямо к складу в пос. Чантырья. За это я должен отдать ему лично 100 руб. В то время такие деньги были ценными. Я ответил, что не тороплюсь, если нет самолета, не моя вина, а экспедиция оплатит спецрейс, так как это не моя собственность, а ее. Я понимал, что у меня выманивают сто рублей без всякой гарантии на вылет. Я могу отдать деньги без всякого документа, спецрейс все равно будет не сегодня - завтра, доказать, что данный рейс мною оплачен, будет невозможно. Итак, я не вошел в финансовые отношения с предпринимателем спецрейсов. Позже этот строитель из Москвы был арестован при выходе с самолета в одном населенном пункте. Оказалось, у него были аферы со стройматериалами и с деньгами.
К этому времени я уже побывал в разных командировках и знал, что ни одного рубля без подтверждающих документов бухгалтерия не примет. Более того, существовал ранжир (и сейчас он существует) дозволенных и недозволенных расходов в командировках. Например, едем мы в командировку. Вместе: я, ст. инженер, техник, рабочий. Мы должны быть вместе все время. И работать и кушать. Начальник имеет право ехать в мягком вагоне. Старший специалист имеет право ехать самое много в купированном. Когда мы ехали с нач. Шаимской нефтеразведочной экспедиции Шалавиным Михаилом Владимировичем с образцами нефтяного керна и чемоданчиком с каротажными диаграммами, то мы были вместе. И купили билеты в Свердловске в одно купе мягкое. Я сказал: “Не поеду с вами в мягком вагоне, мне не положено, бухгалтерия не оплатит”. Ответ был: “Едем только вместе, оплатят”. Хорошо, едем. Мы приехали в Тюмень,
Потом были в кабинете нач. Тюменьгеологии. На столе, обтянутом зеленым сукном, разложили диаграммы. В маленьком открытом чемоданчике (балетке) - горная порода с нефтью. Но это в другой раз расскажу. А теперь о том, как сдавал авансовый отчет по возвращении. Все документы, как положено, приложил, принес гл.бухгалтеру. Тот посмотрел как всегда, проверил и сказал, что в мягком вагоне ездить мне не положено, и он не оплатит мягкий билет. Тогда я забрал отчет о командировке со всеми проездными документами и пошел к Шалавину. Сказал ему, что гл.бухгалтер не хочет оплачивать мне билет от Свердловска до Тюмени в мягком вагоне. Начальник экспедиции протянул руку к документам, взял и вверху написал: «Все оплатить по представленным документам!» И подпись: «Начальник Шаимской нефтеразведочной экспедиции Шалавин М.В.» Поставил дату на документе. Для главного бухгалтера это был обычный авансовый отчет. Такие отчеты он оформлял во множестве.
Для начальника экспедиции это был первый документ о поездке его лично и молодого инженера по промысловой геофизике с вещественными фактами - документами о наличии нефти в породах, вскрытых скважиной Шаимской НРЭ. Это итог многих лет работы больших коллективов в Приуралье. Это начало открытий. А каждый шаг требовалось сделать и смело, и осторожно. Нельзя ему было оставлять меня в другом вагоне. Мало ли что. А вдруг. Здесь нельзя прошляпить и отдать на волю случая документы. Только вместе. Потом будут присылать из разных городов специалистов, а сейчас один едет с ним. И нельзя допустить, чтобы какая-то случайность сорвала представление данных начальнику управления. Он ждет. Будут и награды. Кому и за что - это потом. Какие награды? А какие дадут. Над тобой ой как много вышестоящих и выше думающих, не ты один. Они тоже все работали и работают. И имеют претензии на награды более тебя. Такие примерно мысли были в его голове, когда мы ездили с материалами. Такие должны были быть. Наступали новые времена.
...еще кое о чем говорили на пленуме райкома партии. А говорили о том, что нефтеразведочная экспедиция не ведет воспитательную работу среди рабочих. Она, то есть экспедиция, платит много денег своим рабочим. Сманила уже несколько человек из рыбацкой бригады в Шаиме и Чантырье. Райком партии вынужден согласиться с ликвидацией коровьего загона, и отправить оставшихся коров и молодняк на мясо. Обслуживавший состав разбежался в основном в Шаимскую НРЭ. В столовых открыто сидят работники экспедиции, пьют спирт и шампанское. Местное население это шампанское не пьет.
Действительно, по приезде в Шаим, мы убедились в этом. Местные охотники и рыболовы предпочитают употреблять спирт и еще водку. Шампанское - это газировка, вода, напиток недостойный местного рыбака и охотника. И поэтому много лет были запасы шампанского на складах Шаимского сельпо, в Урае, Мулымье. Не брали. С приездом экспедиции стали все подметать. Тогда одна бутылка шампанского стоила 3 руб. 75 коп. Народ работал на скважинах, в сейсмопартиях. Были и воры, были и лодыри. Но были и люди, уважающие себя, были и гордецы. В тихую жизнь далеких таежных поселков ворвалась нефтеразведочная экспедиция и изменила ритмы.
Вернувшись, я рассказал свои впечатления начальнику экспедиции (его не пригласили на пленум). «Да, их бы туда, на сейсмопрофили, в тайгу, без людей, без бани. Посмотрел бы я на них, что они от радости бы кричали, въезжая на танке в Урай. А про шампанское. Если заработал, получил, почему не имеет права выпить?»
Я как будто понимал всех. Местные совхозы не на уровне ферм зарубежных. В нашей жизни, то есть в экспедиции, тоже не рай. Ночевать приходилось где угодно. И были времена, когда мечтою были мысли: где бы вовремя поесть и выспаться в теплом и сухом месте.
...операторская работа на скважине тяжелая. До 35 выдерживают, потом уходят на другую работу. Полевые работы и командировки, работа ночью, по праздникам, в любую погоду.
...В период работы в Приуральской и Шаимской экспедициях, бывали случаи, когда у меня занимала бухгалтерия деньги по документу для того, чтобы рассчитаться с кем-то срочно при отсутствии денег в кассе. Такие истории бывали. И гл.бухгалтер и нач.экспедиции знали несколько человек, к которым они могли иногда обращаться в случае чрезвычайного положения. Рассказывали истории как нач.участка бурения снимал со своей книжки деньги, отдавал в бухгалтерию, те их оприходовали, а затем выдавали зарплату рабочим. Всякие бывали случаи.
С баржами нам пришли по навигации и нужные и ненужные предметы. Нужное: оборудование, часть скважинных приборов, аппаратура. А вот пришли еще аппараты. Хорошо задуманная автоматика, которая должна сэкономить время работы на скважине. Это теоретически. Скважинная переключающая коробка БКЗ. Так называлась. Я много возился с ней. Изучил на поверхности, освоил так сказать новейшую технику. Повез на скважину. Опустили. Все отказало. Провода, герметизация. Выбросили. Списали. Зачем везти на север такое барахло? Это никто тогда понять не мог. Не только у нас и не только с нашими приборами. Оказывается, управление не имело права списывать оборудование, аппаратуру, материалы. Беспокоились, чтобы не воровали. И посылали с заводов изготовителей некачественные изделия, их несколько раз переставляли на складах, погружали, выгружали. Наконец, они попадали к исполнителям работ. Те их списывали. Фактически были убытки. Многие все это понимали, но сделать ничего не могли.
Еще пример непродуманных действий. Много лет спустя после Шаима и Кубы я был в командировке и ночевал в гостинице поселка Уренгой. На соседней койке в комнате оказался человек, который рассказал мне следующую историю. Он, оказывается, по своей природе химик, был где-то в Москве директором химзавода, директором какого-то НИИ. И вот его каким-то путем привлек в геологию Салманов Фарман Курбанович. А зачем? А затем, что на каком-то совещании, где присутствовали высокие руководители, был поставлен резко вопрос: а зачем мы на большие расстояния возим ГСМ на Крайний Север. В то же время и на промыслах, и в нефтеразведочных экспедициях имеются пробуренные скважины, которые могли бы давать нефть, газ, конденсат, а на этой основе там же, прямо на портативных заводиках, которые выпускают итальянцы, можно было бы обеспечивать свои местные потребности, хотя бы для тех же нефтеразведок. Мысль всем понравилась. Еще бы! Гигантская экономия денежных, материальных средств только по Тюменскому геологоуправлению!
Слово-дело. Закупили установки за рубежом. Развезли по экспедициям. И вот мой рассказчик облетывает те экспедиции, куда заслали мини заводики. А эти заводики уже несколько лет в ящиках лежат и нераскрытыми ржавеют. Некому их монтировать. Экспедицию спрашивают за метраж бурения, а не за установку мини заводиков. Да и люди знающие должны устанавливать. А в контракте с итальянцами записано, что по истечении конкретного срока детали к этим заводикам перестают изготавливать. И если вам нужно, заказывайте специально. Итак, снова в дураках остались. Чьи денежки плакали? Народные. Много и иных историй нашего неумения учитывать возможный проигрыш при отношениях с иностранными государствами и фирмами. Например, представители нашего государства договорились продать большую партию нефти через пункт на Черном море, в Туапсе. Подошли иностранные танкеры. А в договоре не оговорено, какими порциями будут отправлять нефть. Танкеры стоят, поскольку наши наливные системы не могут обеспечить заправку такого количества нефти сразу. В выигрыше иностранцы.
На скважине 7 водрузили качалку. Никто нефть не качал. Долго она стояла как памятник непонятно кому. Качалки я видел с детства. Но там были оборудованные промыслы, рабочие, цеха, конторы, нефтесборники и прочее. Здесь - ничего. Одна качалка. Монумент за народный счет. Дали команду поставить. Но не дали средств на оборудование всего остального.
И позже приходилось видеть, как ценнейшие образцы пород из глубоких скважин Уренгоя в разбитых ящиках валялись на окраинах вертолетных площадок. Кто хозяин? Народ? Но он и не понимает, что все это его достояние и что именно он оплачивает сам все эти убытки. А кто сбрасывал и почему ящики с керном, почему не довезли по назначению. Из Ленинграда, из Москвы, из Киева и Львова приезжали специалисты за образцами пород. Я видел невероятную бюрократию с разрешением выдать таким представителям образцы для исследований. А вот ящики выбрасывают не глядя. И позже, много лет выбрасывали образцы горных пород. Выбрасывали из лабораторий за неимением места хранения, затем ликвидировали сами лаборатории, институты за ненадобностью. Хозяин народ? Недра принадлежат государству. А ему не до этого...
Были времена, когда не имели права списывать аппаратуру, оборудование в Тюмени. Только экспедиция могла. И вот в Тюмени всякий хлам негодной аппаратуры загружали на баржи, в экспедициях разгружали, складировали, затем выдавали и списывали. Металлолом снова грузили и снова везли в Тюмень сдавать.
Были случаи, когда ликвидировали партии, в том числе сейсмические, рассчитывали людей, требовали сдать полушубки. Их сдавали. Продавать не разрешали. Увозить, складировать их никто не будет. Давали команду уничтожать. Рубили топорами на клочья. Составляли акт на уничтожение. Конечно, увозить такую одежду будет очень дорого. Давать другим неудобно. Хотя шоферам, в дальние рейсы всегда пригодились бы. Так за низкую цену продайте тем, кто не имеет ее. Нет, не разрешается. И все видели такие действия, не понимали, во имя чего уничтожаются полушубки, которые пригодились бы хорошему хозяину.
Факт выхода из строя скважинной аппаратуры был у нас и в Тавде. Скважина простаивала. Собралась комиссия, выяснила, что прибор задавило. «Писать рекламацию на завод» - такое было заключение. Я сочинил большой акт, собирали подписи. Этот акт ходил в управлении, его там подписывали. Может, и отправили на завод-изготовитель, может, нет. Я потерял след. Главное я понимал, что посылать некачественные аппараты, устройства, материалы к месту работы с ними - невероятные убытки и преступление.
...Я помню, как приходилось исправлять неполадки во время каротажа на скважине зимой. Когда мороз. Когда свистит ветер, когда никто кроме тебя не исправит, ибо в радиусе многих сотен километров ты один такой и более нет никого. И помощи не жди. Она не придет. От тебя утром потребуют ответ о выполненной работе сначала экспедиция, а затем у нее геологоуправление, поскольку скважина на контроле. И ты самый опытный в этом деле. И ты проверяешь последовательно электрическую цепь от расшивочного щитка, который справа, почти на уровне глаз. А цепь длинная. Сначала проверяешь штекеры на панели. Все нормально, повреждений не видно. В гнездах сидят плотно. А далее идет трехжильный кабель в резиновой изоляции. А он идет на катушку и затем к коллектору на подъемнике. И, значит, необходимо вылезать из будки, в которой и не жарко и не холодно. Печка железная сбоку, на ней чайник с крепким чаем, попьем потом.
А сейчас вылезаю из будки. Подхожу к подъемнику. А машинист подъемника понимает, что это затяжная операция и когда я исправлю никому не ведомо. И он забирается с моего согласия в лабораторию, к печке подремать. И остальные из отряда тоже. А конструкция коллектора на подъемнике идиотская, ты должен голыми руками брать отвертку, которая здесь же, на морозе и ветре, не удерживается в пальцах. Нужно сделать петельки из проволок в трех жилах каротажного кабеля, что выходит из барабана лебедки. Эти петельки нужно аккуратно расположить под шайбочки и болтики. Болтики вкрутить в соответствующие гнезда. Тогда можно продолжать работу в скважине. А иначе брак в работе.
Выход один - делать. Уронишь болтик в снег под колесо подъемника, искать бесполезно, не найдешь. Иди в лабораторию, которая стоит рядом на ГАЗ-63. Бери новые болтики. Чем быстрее закончишь, тем быстрее вернешься в свою лабораторию и продолжишь работу в скважине. А машинист подъемника и остальные пока кимарят в твоей лаборатории, там печка железная, там тепло. Пусть покимарят. Вернусь - подъем, снова работа. Вот и разгадал очередную причину дерганий блика гальванометра перед глазами. Это, когда регистрировали величину геофизического параметра при подъеме. Вероятно где-то повреждения. Вот теперь, когда груз с зондом в безопасности, то есть когда они в кондукторе, кабель не прихватит в скважине, можно разгадывать очередные ребусы.
А кто виноват? А может сам и виноват. Нужно было раньше посмотреть, перед выездом на скважину как заделаны жилы при выходе из барабана лебедки на коллектор. А почему своевременно этого не сделал, не знаю. Чем-то другим занимался. А может и не я заделывал эти вводы. Но все равно ты сам и виноват. Вот и исправляй сам на морозе. Хорошо, что разобрался в причине. Теперь все равно исправлю. Я знаю причину дерганий. Это сейчас самое главное. Я знаю что делаю, зачем. А когда закончу, пойду в будку, подниму машиниста, погрею руки, дадим команду на спуск и посмотрим. Если нет более дерганий гальванометра перед глазами, то исправил повреждение - и работу продолжим.
А свистит холодный ветер. Мороз. Я в полушубке, в унтах, в шапке-ушанке. А работаю голыми руками. Иначе невозможно. И долго пальцами на морозе ночью не наработаешь. Освещение из окна лаборатории достаточное. А пальцы уже не разгибаются. Их засовываю под полушубок, погреть. Уходить не к чему, ничего еще не сделал, только наживил петельки. А уйдешь, потом снова приходи, снова настраивайся. Снова беру отверточку, осторожно завинчиваю один болтик, второй, третий. Ну, пошло, теперь их каждый нужно до конца докрутить, чтоб не отходили сами. Пошел, первый, второй, третий.
Теперь надеваю колпак, тоже все закрепляю. Почему так неудобно сконструировали? А они, эти конструкторы не планировали ночных ремонтных работ на морозе в Сибири! Каротажное оборудование и аппаратура по инструкции должны быть в сухом и теплом помещении. И вот там своевременно необходимо проводить профилактику качественно. А сделал некачественно - сам дурак. Вроде все верно. Но ведь можно было сделать вывод коллекторного провода так, чтобы хоть от ветра защитить руки. Конечно. Много лет спустя, довелось увидеть новые подъемники, усовершенствованные...
Вот я и в будке. Ташкент! Греюсь, радуюсь жизни и своим маленьким успехам. Машинист опускает кабель.
А печку железную мы демонтировали с катера. Хорошая вертикальная печка, небольших размеров. На ней и чай кипятим и бачки с проявителем, закрепителем, водой. А этих жидкостей готовим литра по два. Рулон фотобумаги большой. Нужно быстро прокрутить, проявить, промыть, закрепить. А печку хотели отдать другим. Катер пока вмерз в реку Конда на зиму возле склада в Чантырье. Но нач. экспедиции пожалел нас и оставил печку нам. Без печки никак нельзя. А вокруг теперь сухо и тепло, включаю тихо радиоприемник. Маяк. Песни. А пол должен быть сухим. Вдруг диаграмма сырая упадет нечаянно на пол. Тогда в грязь. А там - запись. То есть на диаграмме Жизнь идет. Можно и чайник поставить. Закипит, попью. Потом, когда будем пересоединять прибор, зайдет машинист, попьет горячего и крепкого.
Один из наших скважинных приборов - каверномер. Считалось, что с его помощью регистрируем кавернограмму, по которой определяем диаметр изучаемой скважины, важный параметр для подсчета объема, планируемого к заливке цемента при креплении обсадной колонны. Но вот выяснили и еще полезные качества кавернограммы - оказывается, по наличию глинистой корки удается выявлять в разрезе скважины коллекторы. Итак, необходима кавернограмма. Каверномер - рычажный прибор. Но в то время рычаги были неуправляемые. То есть их в сжатом виде нужно было доставить к забою, раскрыть, а потом поднимать каверномер и зарегистрировать кавернограмму. Все просто. Только как сжимать рычаги, чтобы при спуске прибор спокойно дошел до забоя, открылись рычаги в нужном месте?
И вот мастера - умельцы мудрят. Один предлагает веревочкой связать рычаги у их окончания, А к веревочке прикрепить палочку так, чтобы один конец ее упирался в веревочку, тогда как второй на конус отходил. Идея следующая: при спуске палочка не мешает каверномеру. При подъеме палочка упирается в стенку скважины и стаскивает веревочку с окончаний рычагов каверномера. Иногда такой вариант с веревочкой удавался, иногда нет. Снова подъем, извлекаем прибор на поверхность, снова крепим веревочку - снова спуск. А считается, что мы задерживаем скважину, не умеем работать... А скважину долго без промывки держать нельзя, требуется спуск-подъем бурильных труб.
Лучше веревочки консервная банка. И не вообще, а от частика, неглубокая баночка консервная. Если от иной рыбы или от каши или от болгарского перца банки, то не надо. Рычаги застрянут, и не удается при подъеме стащить банку вблизи забоя, а где-то по пути. Результат-потеря части важной записи. И снова спуск, снова недовольство всех. Вот так с консервными банками из-под частика. Съедим сначала до каротажа. А баночка, с помощью которой запишем кавернограмму качественную, навеки останется на забое скважины. Уже летали спутники, уже вернулся Гагарин из космоса...
Рационализация и изобретательство... Мне приходилось своими руками и собственной головой вместе с товарищами иногда выходить из сложного положения. Что-то придумывать. Были интересные придумки и в нефтеразведочных экспедициях, и в иных местах работы. Приходилось заниматься документами по рационализации. Иногда бывали казусы. Например, сотрудница технического отдела Главного Тюменского ордена Ленина и ордена Красного Знамени геологического управления говорит мне: «Вы обязаны представлять нам как нижестоящая организация сведения в письменном виде обо всех новинках, которые вы вычитали в любых изданиях, включая зарубежные, и которые используете у себя. Даже если вы прочли химический или астрономический журнал, все равно сообщайте в письменном виде».
Я был удивлен и спросил: «А что вы будете делать с нашими сообщениями?» Ответ ее поразил меня. Она сказала, что они в отделе все обобщат и пошлют в Москву. Таким образом, давали команду направлять горы никому не нужной макулатуры в столицу нашей необъятной Родины, в Министерство Геологии РСФСР. Зачем? Я вспомнил, как в школьные годы слышал на пионерских активах Октябрьского района призыв: “Есть предложение послать письмо товарищу Сталину!” И все дружно хлопали. Зачем Сталину такие письма? Ему в Кремле нечего делать, чтобы читать непрерывные восхваления его личности и заверения в преданности?
Мне давали ознакомиться с приказом по Главтюменьгеологии, в котором все подчиненные подразделения (а я начальник каротажной партии) должны были дать заявку на резиновые съемные протекторы для автомобилей. Сейчас многие и не знают про такое письмо. А мы читали его. Каждая экспедиция включала в заявку количество рекомендованных протекторов, не понимая, что это такое. В соответствии с рекомендацией одного института АН СССР. А было вот какое дело. В стране колоссальное количество колес на разных автомобилях.
Изнашивается резина, ее списывают, надевают на колеса новые резиновые шины. И вот какой-то НИИ АН СССР разработал новинку. Они создали съемные протекторы. Если он износился, снимаешь, одеваешь новый. А колесо продолжает как бы служить еще. Кто и как исследовал вопросы изнашиваемости колеса, его резины, осталось загадкой. Но новинку подхватили на высоком государственном уровне, и пошло. Потом выяснили, что ничего хорошего не получается. И об этом сказали на открытых партийных собраниях года два после поступивших распоряжений, признавая, что рекомендация, поступившая от НИИ, оказалась очень непродуманной и поспешной.
А ты бегай, смотри за всем. Вот видишь, что-то произошло и не ясно что. Бегом наружу. А там рабочий буровой бригады решил прокрутить на всякий случай ротор. Просто решил. Ему никто не давал такого задания. А то, что на роторе жестко закреплен блок-баланс и идет подъем каротажного кабеля ему и невдомек. Он это как-то не учел. И ему без разницы, кто вы такие и чем занимаетесь. Ему сказали, что буровая - главное. А вот что каротаж не менее главное не говорят. Это говорили нам, в институте. Это знаем мы. А буровой рабочий не все знает. И вот ротор поворачивается. Движущийся кабель соскакивает с желоба ролика и трется о металл. Я не выдерживаю. Ору во всю мочь. Ругаюсь матом страшно. Сейчас произойдет авария, перетрется движущийся кабель, часть его уйдет в скважину, потом ловите его! Хорошо, услышал рабочий. Удивленно остановился. Хорошо, опустили кабеля в скважину немного. Подняли легостью, то есть веревкой, переброшенной через ролик, находящийся над нами высоко. Заставили повернуть ротор как нам нужно для работы.
Может быть, этому рабочему и говорили, чтобы он согласовывал свои действия у ротора во время проведения каротажа с инженером-геофизиком. Может, он забыл об этом. Мог не придать значения. А может, посчитал, что его действия наиболее важные и сейчас, то есть при проведении геофизических измерений в скважине.
https://www.irbe.pro
Я присутствовал на одной из скважин, в балке, в мороз. Когда никто не хочет выходить из вагончика на мороз и ветер. Нужно было торпедировать. Первые мои месяцы работы. Таборинская партия. Шашки в корпус торпеды не затолкаешь. Тогда смелые ребята молотком разбивали на части тротил и куски бросали в корпус торпеды. Остались все живы, никто не пострадал. Больше такого я не позволял. Так вот. Эти работники стали на железной печке расплавлять тротил. Он сдетонировал. В один миг погибла группа людей. Это и есть техника безопасности на производстве, курс которой всегда в учебный период в институтах кажется скучным и неинтересным.
...В начальный период жизни в пос.Чантырья, мы застали еще такой порядок в магазине. Тебе продадут валенки только в том случае, если ты сдашь в продуктовый магазин один или два кг сливочного масла. Где я возьму масло? Только в магазине продуктовом. Те, кто издавали такое распоряжение, ожидали поступления продуктов питания от производителей. Но число производителей мяса, молока, масла резко сокращалось повсюду. В экспедиции спецодежды недостаточно для буровой бригады. Поэтому нам, ИТР сказали, чтоб купили сами, а нам потом отдадут деньги. Мы шли в продмаг. Он стоял в пятидесяти метрах от дома, в котором располагался штаб нашей экспедиции. Покупали масло. Промтоварный и продуктовый магазины расположены рядом.
Мы отдавали масло снова в продмаг. Получали записку, что сдали столько-то масла. С этой запиской покупали валенки в промтоварном магазине. Магазины маленькие, так как поселок невелик. У нас валенки, экспедиция решила проблему со спецодеждой зимней. По отчету масла вдвое больше, чем в действительности. Вроде не большой обман государства, экспедиция невелика. Но по стране таких несуществующих объемов молока и масла было много. Кто кого обманывал? И продавцы в магазинах поселка понимали абсурдность такой купли-продажи с маслом. И мы тоже. Но все выполняли распоряжение, иначе не купить валенки.
15 января 1960г. заключаем двусторонний договор с Шаимской нефтеразведочной экспедицией в лице ее начальника Шалавина Михаила Владимировича. Такой договор заключается добровольно с работниками, направленными на работу в предприятия и организации Тюменского геологического управления, расположенные в районах Крайнего Севера и в отдаленных местностях, приравненных к районам Крайнего Севера. В договоре 20 позиций. Здесь указано все. Суточные за время нахождения в пути не более 20 руб/сут. День выезда и приезда считается за один день. Это было неудобным считать и на производстве, и в учреждениях. Проезд самолетом, на собаках и оленях оплачивается при наличии разрешения администрации. Я имею право везти с собою по железной дороге и водным путем 240 кг багажа, а члены семьи лишь 80. На автомобиле и на самолете соответственно 80 и 25 кг, тогда как члены семьи 40 и 15 кг соответственно.
Мне положены процентные надбавки. Они предусмотрены указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 августа 1945 г. В размере 10 % к основному окладу или тарифной ставки за каждые шесть месяцев непрерывной работы на Крайнем Севере и за каждые двенадцать месяцев работы в отдаленной местности, приравненной к районам Крайнего Севера. Общий размер надбавок не может превышать 100 % получаемого оклада. Мне по договору предоставляется отпуск продолжительностью 24 рабочих дня и дополнительный отпуск продолжительностью 24 дня за каждый рабочий год. Были и еще позиции, точно регламентирующие условия, в том числе как оплачивать дни, положенные для выезда с места работы, если отпуск беру один раз в три года и т.д. Прилагается и заключение медицинской комиссии о пригодности к работе на Крайнем Севере или районах, приравненных к Крайнему Северу, а экземпляр договора с упомянутым документом хранится в Тюменском геологическом управлении.
Итак, 15 января 1960г. я зачислен в Шаимскую экспедицию. Были времена, когда нам не давали зарплату. Счет не открыт. А банк в райцентре Леуши. Туда еще нужно добраться. Тогда нам сказали: берите под запись тушенку, чай, кофе, сгущенное молоко, борщи, компоты и прочие продукты. Немного денег давали на хлеб в магазине. Мы не умирали. Тем более что это не магазин, а склад и цена без наценки. Вероятно, это честный выход, так как иного не было. Он устраивал обе стороны и руководство экспедиции, и всех нас. То есть и рабочих и ИТР. Мы тоже понимали трудности бюрократии. Приказ по Тюменьгеологии уже действует, мы уже здесь работаем. А через банковские цепочки документы еще не прошли. Еще деньги должны поступить на счет экспедиции и т.д. И на это уйдет время. А машины с продтоварами в экспедиции шли по зимникам. Везли продукты и самолеты. Склады Чантырьи не были готовы к приему товаров для нашей экспедиции. А ведь к ней прикреплены были и сейсмопартии.
Медленно, очень медленно налаживали мы свою работу. А бурение не шло, так как «запороли» дизели. А дизели нужно добыть в Тюмени, в управлении, их по зимнику привезти откуда-то со станции Сосьва, а туда требуется доставить по железной дороге из Тюмени. В общем, это долго, сложно. Этим заняты другие люди. А мы готовим свою работу. Каротажный подъемник у нас на какой-то старой машине. Когда машинист газовал, то из двигателя вырывалось огромное облако дыма ядовитого: смесь солярки со смазочными маслами. Облако окутывало весь подъемник, потом поднималось вверх. У нас был свой генератор для газокаротажной станции.
Поэтому даже при отсутствии электроэнергии на буровой, мы имели свой источник электричества. А это, значит, могли в обед пить горячий чай со сгущенкой и даже по желанию подогреть тушенку в банках здесь же на электроплите. Такой культуры бурбригада не имела. Тогда котлопунктов еще не было. Каждый должен был брать с собою котомочку с едой на день. Термосы если и продавались китайские, то далеко, на большой земле, то есть на юге, в Тюмени, крупных поселках. Здесь не было. Поэтому к нам иногда забегали из буровой бригады некоторые товарищи, как бы по делу. Спросить чего. Например, кусочек изоленты, или узнать какой сегодня день. Конечно, мимоходом, если была возможность, пили чай, угощались.
Нужно было мне изучить газокаротаж, принципы, обеспечить необходимым, поднять уверенность в себе у работников отряда. А необходимого требуется много. Это и бензин для автомобилей, и солярка, и керосин, и разные радиодетали, и проявитель с закрепителем, и фотобумага. Нужно оформить склад для перфораторных зарядов, беспокоиться о радиоактивных источниках, которые храним здесь же на буровой в контейнерах, но без спецохраны, но в надежном месте под замком. А еще требуется оформить в соответствующем месте разрешение на производство работ с радиоактивными источниками, разрешение на производство прострелочно-взрывных работ в скважинах. А организации, дающие разрешение, находятся в окружном городе Ханты-Мансийске. А лететь туда нужно самолетом. А для полета нужно время и человек надежный, да к тому еще и грамотный, как минимум, инженер с дипломом. Или, по крайней мере, техник с дипломом.
А газокаротаж вроде и не сложная работа. Сиди себе в вагончике, фиксируй в журнал показания некоторых приборов. Тогда еще у нас самописцев не было. Но это только на первый взгляд работа простая и легкая. Во-первых, нужно все же знать кое-что и уметь. Вахтовая работа. В дождь, снег, непогоду, на праздники. И сидишь ты действительно внизу у пульта. Но вот если в твое дежурство сорвался тросик там, на самом кронблоке, то тебе и лезть по маршевой металлической лестнице самому, исправлять, ибо никого за тебя не пришлют. А пропустишь регистрацию, ничего хорошего тебе не будет. Ты обязан получить данные необходимые. А еще ты находишься на буровой и правила техники безопасности обязан знать, выполнять, регулярно сдавать экзамен комиссии. Как-то был свидетелем одного происшествия на буровой. Стоит двуногая БУ-75, то есть буровая установка. Рядом, от ротора оборудованы мостки, а слева и справа от них помосты для труб. Это целое сооружение из огромных по длине и диаметру бревен. Его строили плотники. И вот однажды опоры помоста не выдержали. Вся махина металлических труб, находящихся на помосте, рухнула на землю. Хорошо, что там в этот момент никого не было.
На север отправляли баржами оборудование заранее и с разными приключениями. Все на севере знали, что запасы водки и вина заканчивались в основном к ноябрю месяцу. Потом зима. Первые баржи по навигации везли не продукты питания, а водку, спирт, вино дорогое, хотя и не очень хорошее. Дешевых напитков вкусных было невыгодно завозить. Это все понимали. Конечно, на севере расход энергии выше, чем в средней или южной полосе страны. Но ведь это все живые люди. Так, по рассказам Шалавина Михаила Владимировича, как-то направили по р.Конде баржи с соляркой для дизелей и прочее. Караван по пути замерз в реке. Стала Конда ранее ожидаемого срока. Поэтому задержали разведку в Шаиме.
И в наше время оказалось, что три или большее количество барж остановились у районного поселка Нахрачи, теперь Октябрьский. Из-за несовершенства, безалаберности, безответственности сложилось такая обстановка, что факт остановки барж как-то просмотрели. Экспедиция не ведает, где караван. И только когда районные власти с удивлением обнаружили появление на маленьком местном базарчике странных продавцов валенок и иных предметов, когда они попытались выяснить, откуда товар, то поняли что с замерзших барж, которые стоят у них под носом. Те руководители каравана, которые им управляли, почему-то исчезли без следа. Нанятые шкиперами случайные люди остались без всего: без продуктов, без связи, без управления. Эти люди начали спокойно разбазаривать все, что можно с барж, так как они сами и охрана, и начальники, и подчиненные. А наличие материальных ценностей при полном отсутствии ответственности - рай для воров. На баржах стояли танки без пушек и без военного снаряжения.
Военную технику при Хрущеве Н.С. распределяли по далеким экспедициям. И вот мне поручено полететь в Нахрачи, отобрать с барж все, что нужно для геофизических работ в скважине в первую очередь, объемом груза на один спец рейс АН-2, и прилететь в экспедицию со всем этим. Я добрался туда. Забрался на баржу. Вытащил, что смог, на поверхность. Наверное, мне кто-то помогал. Все это нагрузили на танк. И так я проехал по Нахрачам на танке в маленький аэропорт. Теперь ждать спецрейс, когда дадут. В аэропорту сидел наш представитель. Что он должен был там делать, я не ведал. Только видел, что он в очень хороших отношениях с диспетчером, который регулирует самолетные маршруты.
Потом этот наш представитель экспедиции предложил мне «по дружбе» такой вариант: Поскольку мне нужно скорее доставить груз по месту назначения, то он может организовать особый спецрейс прямо к складу в пос. Чантырья. За это я должен отдать ему лично 100 руб. В то время такие деньги были ценными. Я ответил, что не тороплюсь, если нет самолета, не моя вина, а экспедиция оплатит спецрейс, так как это не моя собственность, а ее. Я понимал, что у меня выманивают сто рублей без всякой гарантии на вылет. Я могу отдать деньги без всякого документа, спецрейс все равно будет не сегодня - завтра, доказать, что данный рейс мною оплачен, будет невозможно. Итак, я не вошел в финансовые отношения с предпринимателем спецрейсов. Позже этот строитель из Москвы был арестован при выходе с самолета в одном населенном пункте. Оказалось, у него были аферы со стройматериалами и с деньгами.
К этому времени я уже побывал в разных командировках и знал, что ни одного рубля без подтверждающих документов бухгалтерия не примет. Более того, существовал ранжир (и сейчас он существует) дозволенных и недозволенных расходов в командировках. Например, едем мы в командировку. Вместе: я, ст. инженер, техник, рабочий. Мы должны быть вместе все время. И работать и кушать. Начальник имеет право ехать в мягком вагоне. Старший специалист имеет право ехать самое много в купированном. Когда мы ехали с нач. Шаимской нефтеразведочной экспедиции Шалавиным Михаилом Владимировичем с образцами нефтяного керна и чемоданчиком с каротажными диаграммами, то мы были вместе. И купили билеты в Свердловске в одно купе мягкое. Я сказал: “Не поеду с вами в мягком вагоне, мне не положено, бухгалтерия не оплатит”. Ответ был: “Едем только вместе, оплатят”. Хорошо, едем. Мы приехали в Тюмень,
Потом были в кабинете нач. Тюменьгеологии. На столе, обтянутом зеленым сукном, разложили диаграммы. В маленьком открытом чемоданчике (балетке) - горная порода с нефтью. Но это в другой раз расскажу. А теперь о том, как сдавал авансовый отчет по возвращении. Все документы, как положено, приложил, принес гл.бухгалтеру. Тот посмотрел как всегда, проверил и сказал, что в мягком вагоне ездить мне не положено, и он не оплатит мягкий билет. Тогда я забрал отчет о командировке со всеми проездными документами и пошел к Шалавину. Сказал ему, что гл.бухгалтер не хочет оплачивать мне билет от Свердловска до Тюмени в мягком вагоне. Начальник экспедиции протянул руку к документам, взял и вверху написал: «Все оплатить по представленным документам!» И подпись: «Начальник Шаимской нефтеразведочной экспедиции Шалавин М.В.» Поставил дату на документе. Для главного бухгалтера это был обычный авансовый отчет. Такие отчеты он оформлял во множестве.
Для начальника экспедиции это был первый документ о поездке его лично и молодого инженера по промысловой геофизике с вещественными фактами - документами о наличии нефти в породах, вскрытых скважиной Шаимской НРЭ. Это итог многих лет работы больших коллективов в Приуралье. Это начало открытий. А каждый шаг требовалось сделать и смело, и осторожно. Нельзя ему было оставлять меня в другом вагоне. Мало ли что. А вдруг. Здесь нельзя прошляпить и отдать на волю случая документы. Только вместе. Потом будут присылать из разных городов специалистов, а сейчас один едет с ним. И нельзя допустить, чтобы какая-то случайность сорвала представление данных начальнику управления. Он ждет. Будут и награды. Кому и за что - это потом. Какие награды? А какие дадут. Над тобой ой как много вышестоящих и выше думающих, не ты один. Они тоже все работали и работают. И имеют претензии на награды более тебя. Такие примерно мысли были в его голове, когда мы ездили с материалами. Такие должны были быть. Наступали новые времена.
...еще кое о чем говорили на пленуме райкома партии. А говорили о том, что нефтеразведочная экспедиция не ведет воспитательную работу среди рабочих. Она, то есть экспедиция, платит много денег своим рабочим. Сманила уже несколько человек из рыбацкой бригады в Шаиме и Чантырье. Райком партии вынужден согласиться с ликвидацией коровьего загона, и отправить оставшихся коров и молодняк на мясо. Обслуживавший состав разбежался в основном в Шаимскую НРЭ. В столовых открыто сидят работники экспедиции, пьют спирт и шампанское. Местное население это шампанское не пьет.
Действительно, по приезде в Шаим, мы убедились в этом. Местные охотники и рыболовы предпочитают употреблять спирт и еще водку. Шампанское - это газировка, вода, напиток недостойный местного рыбака и охотника. И поэтому много лет были запасы шампанского на складах Шаимского сельпо, в Урае, Мулымье. Не брали. С приездом экспедиции стали все подметать. Тогда одна бутылка шампанского стоила 3 руб. 75 коп. Народ работал на скважинах, в сейсмопартиях. Были и воры, были и лодыри. Но были и люди, уважающие себя, были и гордецы. В тихую жизнь далеких таежных поселков ворвалась нефтеразведочная экспедиция и изменила ритмы.
Вернувшись, я рассказал свои впечатления начальнику экспедиции (его не пригласили на пленум). «Да, их бы туда, на сейсмопрофили, в тайгу, без людей, без бани. Посмотрел бы я на них, что они от радости бы кричали, въезжая на танке в Урай. А про шампанское. Если заработал, получил, почему не имеет права выпить?»
Я как будто понимал всех. Местные совхозы не на уровне ферм зарубежных. В нашей жизни, то есть в экспедиции, тоже не рай. Ночевать приходилось где угодно. И были времена, когда мечтою были мысли: где бы вовремя поесть и выспаться в теплом и сухом месте.
...операторская работа на скважине тяжелая. До 35 выдерживают, потом уходят на другую работу. Полевые работы и командировки, работа ночью, по праздникам, в любую погоду.
...В период работы в Приуральской и Шаимской экспедициях, бывали случаи, когда у меня занимала бухгалтерия деньги по документу для того, чтобы рассчитаться с кем-то срочно при отсутствии денег в кассе. Такие истории бывали. И гл.бухгалтер и нач.экспедиции знали несколько человек, к которым они могли иногда обращаться в случае чрезвычайного положения. Рассказывали истории как нач.участка бурения снимал со своей книжки деньги, отдавал в бухгалтерию, те их оприходовали, а затем выдавали зарплату рабочим. Всякие бывали случаи.
С баржами нам пришли по навигации и нужные и ненужные предметы. Нужное: оборудование, часть скважинных приборов, аппаратура. А вот пришли еще аппараты. Хорошо задуманная автоматика, которая должна сэкономить время работы на скважине. Это теоретически. Скважинная переключающая коробка БКЗ. Так называлась. Я много возился с ней. Изучил на поверхности, освоил так сказать новейшую технику. Повез на скважину. Опустили. Все отказало. Провода, герметизация. Выбросили. Списали. Зачем везти на север такое барахло? Это никто тогда понять не мог. Не только у нас и не только с нашими приборами. Оказывается, управление не имело права списывать оборудование, аппаратуру, материалы. Беспокоились, чтобы не воровали. И посылали с заводов изготовителей некачественные изделия, их несколько раз переставляли на складах, погружали, выгружали. Наконец, они попадали к исполнителям работ. Те их списывали. Фактически были убытки. Многие все это понимали, но сделать ничего не могли.
Еще пример непродуманных действий. Много лет спустя после Шаима и Кубы я был в командировке и ночевал в гостинице поселка Уренгой. На соседней койке в комнате оказался человек, который рассказал мне следующую историю. Он, оказывается, по своей природе химик, был где-то в Москве директором химзавода, директором какого-то НИИ. И вот его каким-то путем привлек в геологию Салманов Фарман Курбанович. А зачем? А затем, что на каком-то совещании, где присутствовали высокие руководители, был поставлен резко вопрос: а зачем мы на большие расстояния возим ГСМ на Крайний Север. В то же время и на промыслах, и в нефтеразведочных экспедициях имеются пробуренные скважины, которые могли бы давать нефть, газ, конденсат, а на этой основе там же, прямо на портативных заводиках, которые выпускают итальянцы, можно было бы обеспечивать свои местные потребности, хотя бы для тех же нефтеразведок. Мысль всем понравилась. Еще бы! Гигантская экономия денежных, материальных средств только по Тюменскому геологоуправлению!
Слово-дело. Закупили установки за рубежом. Развезли по экспедициям. И вот мой рассказчик облетывает те экспедиции, куда заслали мини заводики. А эти заводики уже несколько лет в ящиках лежат и нераскрытыми ржавеют. Некому их монтировать. Экспедицию спрашивают за метраж бурения, а не за установку мини заводиков. Да и люди знающие должны устанавливать. А в контракте с итальянцами записано, что по истечении конкретного срока детали к этим заводикам перестают изготавливать. И если вам нужно, заказывайте специально. Итак, снова в дураках остались. Чьи денежки плакали? Народные. Много и иных историй нашего неумения учитывать возможный проигрыш при отношениях с иностранными государствами и фирмами. Например, представители нашего государства договорились продать большую партию нефти через пункт на Черном море, в Туапсе. Подошли иностранные танкеры. А в договоре не оговорено, какими порциями будут отправлять нефть. Танкеры стоят, поскольку наши наливные системы не могут обеспечить заправку такого количества нефти сразу. В выигрыше иностранцы.
На скважине 7 водрузили качалку. Никто нефть не качал. Долго она стояла как памятник непонятно кому. Качалки я видел с детства. Но там были оборудованные промыслы, рабочие, цеха, конторы, нефтесборники и прочее. Здесь - ничего. Одна качалка. Монумент за народный счет. Дали команду поставить. Но не дали средств на оборудование всего остального.
И позже приходилось видеть, как ценнейшие образцы пород из глубоких скважин Уренгоя в разбитых ящиках валялись на окраинах вертолетных площадок. Кто хозяин? Народ? Но он и не понимает, что все это его достояние и что именно он оплачивает сам все эти убытки. А кто сбрасывал и почему ящики с керном, почему не довезли по назначению. Из Ленинграда, из Москвы, из Киева и Львова приезжали специалисты за образцами пород. Я видел невероятную бюрократию с разрешением выдать таким представителям образцы для исследований. А вот ящики выбрасывают не глядя. И позже, много лет выбрасывали образцы горных пород. Выбрасывали из лабораторий за неимением места хранения, затем ликвидировали сами лаборатории, институты за ненадобностью. Хозяин народ? Недра принадлежат государству. А ему не до этого...
Были времена, когда не имели права списывать аппаратуру, оборудование в Тюмени. Только экспедиция могла. И вот в Тюмени всякий хлам негодной аппаратуры загружали на баржи, в экспедициях разгружали, складировали, затем выдавали и списывали. Металлолом снова грузили и снова везли в Тюмень сдавать.
Были случаи, когда ликвидировали партии, в том числе сейсмические, рассчитывали людей, требовали сдать полушубки. Их сдавали. Продавать не разрешали. Увозить, складировать их никто не будет. Давали команду уничтожать. Рубили топорами на клочья. Составляли акт на уничтожение. Конечно, увозить такую одежду будет очень дорого. Давать другим неудобно. Хотя шоферам, в дальние рейсы всегда пригодились бы. Так за низкую цену продайте тем, кто не имеет ее. Нет, не разрешается. И все видели такие действия, не понимали, во имя чего уничтожаются полушубки, которые пригодились бы хорошему хозяину.
Факт выхода из строя скважинной аппаратуры был у нас и в Тавде. Скважина простаивала. Собралась комиссия, выяснила, что прибор задавило. «Писать рекламацию на завод» - такое было заключение. Я сочинил большой акт, собирали подписи. Этот акт ходил в управлении, его там подписывали. Может, и отправили на завод-изготовитель, может, нет. Я потерял след. Главное я понимал, что посылать некачественные аппараты, устройства, материалы к месту работы с ними - невероятные убытки и преступление.
...Я помню, как приходилось исправлять неполадки во время каротажа на скважине зимой. Когда мороз. Когда свистит ветер, когда никто кроме тебя не исправит, ибо в радиусе многих сотен километров ты один такой и более нет никого. И помощи не жди. Она не придет. От тебя утром потребуют ответ о выполненной работе сначала экспедиция, а затем у нее геологоуправление, поскольку скважина на контроле. И ты самый опытный в этом деле. И ты проверяешь последовательно электрическую цепь от расшивочного щитка, который справа, почти на уровне глаз. А цепь длинная. Сначала проверяешь штекеры на панели. Все нормально, повреждений не видно. В гнездах сидят плотно. А далее идет трехжильный кабель в резиновой изоляции. А он идет на катушку и затем к коллектору на подъемнике. И, значит, необходимо вылезать из будки, в которой и не жарко и не холодно. Печка железная сбоку, на ней чайник с крепким чаем, попьем потом.
А сейчас вылезаю из будки. Подхожу к подъемнику. А машинист подъемника понимает, что это затяжная операция и когда я исправлю никому не ведомо. И он забирается с моего согласия в лабораторию, к печке подремать. И остальные из отряда тоже. А конструкция коллектора на подъемнике идиотская, ты должен голыми руками брать отвертку, которая здесь же, на морозе и ветре, не удерживается в пальцах. Нужно сделать петельки из проволок в трех жилах каротажного кабеля, что выходит из барабана лебедки. Эти петельки нужно аккуратно расположить под шайбочки и болтики. Болтики вкрутить в соответствующие гнезда. Тогда можно продолжать работу в скважине. А иначе брак в работе.
Выход один - делать. Уронишь болтик в снег под колесо подъемника, искать бесполезно, не найдешь. Иди в лабораторию, которая стоит рядом на ГАЗ-63. Бери новые болтики. Чем быстрее закончишь, тем быстрее вернешься в свою лабораторию и продолжишь работу в скважине. А машинист подъемника и остальные пока кимарят в твоей лаборатории, там печка железная, там тепло. Пусть покимарят. Вернусь - подъем, снова работа. Вот и разгадал очередную причину дерганий блика гальванометра перед глазами. Это, когда регистрировали величину геофизического параметра при подъеме. Вероятно где-то повреждения. Вот теперь, когда груз с зондом в безопасности, то есть когда они в кондукторе, кабель не прихватит в скважине, можно разгадывать очередные ребусы.
А кто виноват? А может сам и виноват. Нужно было раньше посмотреть, перед выездом на скважину как заделаны жилы при выходе из барабана лебедки на коллектор. А почему своевременно этого не сделал, не знаю. Чем-то другим занимался. А может и не я заделывал эти вводы. Но все равно ты сам и виноват. Вот и исправляй сам на морозе. Хорошо, что разобрался в причине. Теперь все равно исправлю. Я знаю причину дерганий. Это сейчас самое главное. Я знаю что делаю, зачем. А когда закончу, пойду в будку, подниму машиниста, погрею руки, дадим команду на спуск и посмотрим. Если нет более дерганий гальванометра перед глазами, то исправил повреждение - и работу продолжим.
А свистит холодный ветер. Мороз. Я в полушубке, в унтах, в шапке-ушанке. А работаю голыми руками. Иначе невозможно. И долго пальцами на морозе ночью не наработаешь. Освещение из окна лаборатории достаточное. А пальцы уже не разгибаются. Их засовываю под полушубок, погреть. Уходить не к чему, ничего еще не сделал, только наживил петельки. А уйдешь, потом снова приходи, снова настраивайся. Снова беру отверточку, осторожно завинчиваю один болтик, второй, третий. Ну, пошло, теперь их каждый нужно до конца докрутить, чтоб не отходили сами. Пошел, первый, второй, третий.
Теперь надеваю колпак, тоже все закрепляю. Почему так неудобно сконструировали? А они, эти конструкторы не планировали ночных ремонтных работ на морозе в Сибири! Каротажное оборудование и аппаратура по инструкции должны быть в сухом и теплом помещении. И вот там своевременно необходимо проводить профилактику качественно. А сделал некачественно - сам дурак. Вроде все верно. Но ведь можно было сделать вывод коллекторного провода так, чтобы хоть от ветра защитить руки. Конечно. Много лет спустя, довелось увидеть новые подъемники, усовершенствованные...
Вот я и в будке. Ташкент! Греюсь, радуюсь жизни и своим маленьким успехам. Машинист опускает кабель.
А печку железную мы демонтировали с катера. Хорошая вертикальная печка, небольших размеров. На ней и чай кипятим и бачки с проявителем, закрепителем, водой. А этих жидкостей готовим литра по два. Рулон фотобумаги большой. Нужно быстро прокрутить, проявить, промыть, закрепить. А печку хотели отдать другим. Катер пока вмерз в реку Конда на зиму возле склада в Чантырье. Но нач. экспедиции пожалел нас и оставил печку нам. Без печки никак нельзя. А вокруг теперь сухо и тепло, включаю тихо радиоприемник. Маяк. Песни. А пол должен быть сухим. Вдруг диаграмма сырая упадет нечаянно на пол. Тогда в грязь. А там - запись. То есть на диаграмме Жизнь идет. Можно и чайник поставить. Закипит, попью. Потом, когда будем пересоединять прибор, зайдет машинист, попьет горячего и крепкого.
Один из наших скважинных приборов - каверномер. Считалось, что с его помощью регистрируем кавернограмму, по которой определяем диаметр изучаемой скважины, важный параметр для подсчета объема, планируемого к заливке цемента при креплении обсадной колонны. Но вот выяснили и еще полезные качества кавернограммы - оказывается, по наличию глинистой корки удается выявлять в разрезе скважины коллекторы. Итак, необходима кавернограмма. Каверномер - рычажный прибор. Но в то время рычаги были неуправляемые. То есть их в сжатом виде нужно было доставить к забою, раскрыть, а потом поднимать каверномер и зарегистрировать кавернограмму. Все просто. Только как сжимать рычаги, чтобы при спуске прибор спокойно дошел до забоя, открылись рычаги в нужном месте?
И вот мастера - умельцы мудрят. Один предлагает веревочкой связать рычаги у их окончания, А к веревочке прикрепить палочку так, чтобы один конец ее упирался в веревочку, тогда как второй на конус отходил. Идея следующая: при спуске палочка не мешает каверномеру. При подъеме палочка упирается в стенку скважины и стаскивает веревочку с окончаний рычагов каверномера. Иногда такой вариант с веревочкой удавался, иногда нет. Снова подъем, извлекаем прибор на поверхность, снова крепим веревочку - снова спуск. А считается, что мы задерживаем скважину, не умеем работать... А скважину долго без промывки держать нельзя, требуется спуск-подъем бурильных труб.
Лучше веревочки консервная банка. И не вообще, а от частика, неглубокая баночка консервная. Если от иной рыбы или от каши или от болгарского перца банки, то не надо. Рычаги застрянут, и не удается при подъеме стащить банку вблизи забоя, а где-то по пути. Результат-потеря части важной записи. И снова спуск, снова недовольство всех. Вот так с консервными банками из-под частика. Съедим сначала до каротажа. А баночка, с помощью которой запишем кавернограмму качественную, навеки останется на забое скважины. Уже летали спутники, уже вернулся Гагарин из космоса...
Рационализация и изобретательство... Мне приходилось своими руками и собственной головой вместе с товарищами иногда выходить из сложного положения. Что-то придумывать. Были интересные придумки и в нефтеразведочных экспедициях, и в иных местах работы. Приходилось заниматься документами по рационализации. Иногда бывали казусы. Например, сотрудница технического отдела Главного Тюменского ордена Ленина и ордена Красного Знамени геологического управления говорит мне: «Вы обязаны представлять нам как нижестоящая организация сведения в письменном виде обо всех новинках, которые вы вычитали в любых изданиях, включая зарубежные, и которые используете у себя. Даже если вы прочли химический или астрономический журнал, все равно сообщайте в письменном виде».
Я был удивлен и спросил: «А что вы будете делать с нашими сообщениями?» Ответ ее поразил меня. Она сказала, что они в отделе все обобщат и пошлют в Москву. Таким образом, давали команду направлять горы никому не нужной макулатуры в столицу нашей необъятной Родины, в Министерство Геологии РСФСР. Зачем? Я вспомнил, как в школьные годы слышал на пионерских активах Октябрьского района призыв: “Есть предложение послать письмо товарищу Сталину!” И все дружно хлопали. Зачем Сталину такие письма? Ему в Кремле нечего делать, чтобы читать непрерывные восхваления его личности и заверения в преданности?
Мне давали ознакомиться с приказом по Главтюменьгеологии, в котором все подчиненные подразделения (а я начальник каротажной партии) должны были дать заявку на резиновые съемные протекторы для автомобилей. Сейчас многие и не знают про такое письмо. А мы читали его. Каждая экспедиция включала в заявку количество рекомендованных протекторов, не понимая, что это такое. В соответствии с рекомендацией одного института АН СССР. А было вот какое дело. В стране колоссальное количество колес на разных автомобилях.
Изнашивается резина, ее списывают, надевают на колеса новые резиновые шины. И вот какой-то НИИ АН СССР разработал новинку. Они создали съемные протекторы. Если он износился, снимаешь, одеваешь новый. А колесо продолжает как бы служить еще. Кто и как исследовал вопросы изнашиваемости колеса, его резины, осталось загадкой. Но новинку подхватили на высоком государственном уровне, и пошло. Потом выяснили, что ничего хорошего не получается. И об этом сказали на открытых партийных собраниях года два после поступивших распоряжений, признавая, что рекомендация, поступившая от НИИ, оказалась очень непродуманной и поспешной.
А ты бегай, смотри за всем. Вот видишь, что-то произошло и не ясно что. Бегом наружу. А там рабочий буровой бригады решил прокрутить на всякий случай ротор. Просто решил. Ему никто не давал такого задания. А то, что на роторе жестко закреплен блок-баланс и идет подъем каротажного кабеля ему и невдомек. Он это как-то не учел. И ему без разницы, кто вы такие и чем занимаетесь. Ему сказали, что буровая - главное. А вот что каротаж не менее главное не говорят. Это говорили нам, в институте. Это знаем мы. А буровой рабочий не все знает. И вот ротор поворачивается. Движущийся кабель соскакивает с желоба ролика и трется о металл. Я не выдерживаю. Ору во всю мочь. Ругаюсь матом страшно. Сейчас произойдет авария, перетрется движущийся кабель, часть его уйдет в скважину, потом ловите его! Хорошо, услышал рабочий. Удивленно остановился. Хорошо, опустили кабеля в скважину немного. Подняли легостью, то есть веревкой, переброшенной через ролик, находящийся над нами высоко. Заставили повернуть ротор как нам нужно для работы.
Может быть, этому рабочему и говорили, чтобы он согласовывал свои действия у ротора во время проведения каротажа с инженером-геофизиком. Может, он забыл об этом. Мог не придать значения. А может, посчитал, что его действия наиболее важные и сейчас, то есть при проведении геофизических измерений в скважине.
